Доктор К. Джордж Бори

Оригинал доступен на webspace.ship.edu

От логического позитивизма к постмодернизму

Философское направление, которое стало доминировать в исследованиях в области психологии в первой половине ХХ века, называлось логическим позитивизмом. Эта философия берет свое начало со встреч философов и физиков в Вене и Берлине в 1920-х годах. Имена, которые чаще всего упоминаются в связи с логическим позитивизмом – Мориц Шлик (основатель) и Рудольф Карнап.

Основная идея логического позитивизма заключается в том, что все знания основаны на эмпирических наблюдениях, которым помогает скрупулезное использование логики и математики. Иначе говоря, идеальным методом в науке является проверка гипотез. На самом деле любое теоретическое утверждение имеет смысл только в том случае, если оно может быть проверено опытным путем. Это называется принципом верификации.

В более широком масштабе это означало, что все метафизические (и, конечно, теологические) утверждения не имеют смысла. По мнению логических позитивистов, единственная цель, которая осталась у философии, это исследование содержательности научных утверждений. Со временем логический позитивизм стал доминировать в мышлении большинства людей в сфере физики и химии, а у многих также в области биологии и психологии. Именно бихевиористы приняли его с наибольшим энтузиазмом.

Но во второй половине XX века появился новый философский подход под названием постмодернизм, обладающий мощной критикой логического позитивизма и всей современной философии. Наиболее узнаваемые имена, связанные с постмодернизмом – это Мишель Фуко и Жак Деррида.

Постмодернизм берет начало в архитектуре, когда некоторые молодые архитекторы в конце 1900-х годов восстали против того, что их учителя говорили им о «правильных» и «неправильных» способах проектирования зданий. Их учителями в те времена были в основном модернисты, предпочитавшие ровные линии и чистые геометрические формы, которые мы можем наблюдать во многих современных небоскребах. Поэтому противники стали называть себя постмодернистами. Раньше акцент делался на том, чтобы придерживаться того или иного архитектурного направления, того или иного стиля. Постмодернисты сказали: нарушайте правила! Смешивайте стили! Играйте с пространством! Если желаете, бросьте вызов гравитации!

В философии модернизм относится к философии просвещения. В те времена философы искали единую, монолитную Истину. Но начиная со скептицизма Юма и критической философии Канта, философы все больше осознавали ограничения философии. Несмотря на то, что указаное скептическое или критическое мышление часто скрывалось за популярностью таких подходов, как абсолютизм Гегеля и позитивизм Конта, оно сохранялось все время в течение 1800-х годов вплоть до перспективизма Ницше и прагматизма Уильяма Джеймса.

Фундаментальный аспект постмодернизма заключается в том, что не существует объективной реальности или абсолютной истины, к которой мы имеем непосредственный доступ. Истина – это вопрос взглядов или точки зрения. Каждый индивид создает свое собственное понимание реальности, и никто не способен возвыситься над своими взглядами.

В ходе истории некоторые истолкования реальности были привилегированными, то есть, поддерживались могущественной элитой – богатыми европейцами, чтобы быть использоваными в качестве общепринятого образца. Прочие истолкования подавлялись. Примеры запрещенных истолкований включают точки зрения женщин, бедных и не западных культур.

На все смотрели сквозь «призму» – на социальное, культурное, и даже на индивидуальное. Даже на науку! Томас Кун, специалист в области философии науки, отметил, что наука – это на самом деле грязный бизнес, полный личных, культурных и даже политических влияний. «Истина» – это то, что говорят ученые, которые находятся сейчас у власти, пока указанный статус-кво не утонет в противоречиях. Затем происходит научная «революция» – смена парадигмы. И все начинается сначала.

Основной инструмент постмодернизма – деконструкция. Деконструкция – это когда вы показываете, что какая-то система мышления в конечном итоге дефектна или иррациональна даже на основе ее внутренних идей и рассуждений. Это как расширенная версия «сведения к абсурду» – критика изнутри. Или же вы можете рассматривать это как распространение номинализма: названия касаются отдельных сущностей, но слова, претендующие на что-то большее (универсалии, идеалы, формы, естественные законы, Абсолютные Истины …) – это просто пустые звуки!

Путем деконструкции некоторых из наших традиционных философских направлений, а также истории, литературы и наук, постмодернизм заставил нас осознать предвзятость, которую мы не можем запросто увидеть, поскольку данная предвзятость слишком нам близка, составляет слишком большую часть нас. Это составляло трудность, к примеру, для феминизма.

Феминизм начался как призыв воспринимать женщин всерьез. После того, как жизни женщин веками воспринимались только лишь как дополнение к мужским жизням, настало время обратить внимание на них как на субъектов, представляющих серьезный интерес и как на самостоятельных мыслителей!

Феминисты полагают, что принадлежность к мужскому полу бессознательно вызывает субъективность мужчин в качестве философов (или же историков, ученых…). Если мы хотим улучшить собственное понимание нашего мира, мы должны взять во внимание женскую точку зрения. Это очень уместная мысль!

Еще одно постмодернистское движение – мультикультурализм. Утверждается, что западные мыслители являются бессознательно предвзятыми в силу своих общих культурных убеждений, общественного устройства и истории. В течение многих лет, к примеру, существовала тенденция рассматривать европейцев и их потомков в той или иной мере «нормальными», тогда как другие народы и цивилизации в какой-то мере третьесортными или имеющими отклонения.

На сегодняшний день большинство социологов хорошо осведомлены о взглядах других культур и тщательно подвергают проверке собственные предрассудки. Общественные науки в целом приветствовали вклад постоянно растущего количества ученых из незападных стран.

Предрассудки, которые интересуют меня — это предрассудки, исходящие от класса. До недавнего времени большинство естествоведов и прочих ученых были представителями высших классов, без особых симпатий и тем более понимая, неимущего рабочего класса. Даже сегодня мы должны спрашивать себя, на кого мы, как ученые, работаем? Чаще всего мы это делаем для учреждений: академических или корпоративных. Мы совершаем – сознательно или нет – то, что от нас требуют наши властелины!

К сожалению, некоторые утверждают, что взгляд со стороны низов общества в действительности лучше, чем взгляды с верхушки общества. Точно так же некоторые феминисты утверждают, что женская точка зрения по своей природе лучше мужской. Такой взгляд игнорирует вероятность того, что мужчины смогут преодолеть свои предубеждения, и, в той же мере, вероятность того, что женщины могут быть предвзяты. Мы находим такую ​​же тенденцию среди сторонников других критических философских направлений. Например, не обязательно верно, что если теория явно европейская, то она ошибочна, или если она не западная, то она верна. И даже тот, кто проводит исследования для многонациональных корпораций, иногда может быть прав! Ну ладно, скорее всего, что нет.

Более того, не все взгляды одинаково ценны. Астрология и френология могут быть взглядами на личность, но по факту они ошибаются! Толкования человеческого поведения, которые дали сибирские шаманы, хотя они, безусловно, и интересны, вряд ли будут более точными, чем объяснения, предоставленные ранними мыслителями Европы.

Деконструкция и постмодернистская философия в целом склонны быть отрицающими философскими направлениями. Они критикуют, но редко предлагают альтернативы. Их аргументам часто не хватает эмпирического основания или даже рационального мышления: помните, что они критикуют нашу способность придерживаться эмпиризма или быть рациональными!

Поначалу это произвело впечатление на традиционалистов и они заинтересовались подтверждением пределом своих возможностей. Мужчины и женщины стали феминистами; представители запада переняли мультикультурализм. Более всего приветствуется разнообразие точек зрения!

Но в конце концов кое-кто заметил: если всякая истина относительна (точно так же, как всякая мораль относительна), то феминизм, мультикультурализм и пр. не являются более истинными или более ценными, чем «маскулинизм» или евроцентризм и т. д. Если мы не можем судить, что является или не является Истиной, то как мы можем прогрессировать? Как мы можем улучшить себя и свое общество, если «прогресс» — вещь субъективная?

Если вы убеждены, что все точки зрения одинаково обоснованы, то, как указывал Ницше, единственное, что возвышает одни взгляды над какими-либо другими – это сила. Если философия и наука сводятся к борьбе за власть среди «авторитетов», то мы возвращаемся туда, где находились, скажем, 17 февраля 1600 года, когда церковь на костре сожгла Джордано Бруно.

Поэтому, как только мы осознаем наши ограничения и предубеждения (и остаемся сознающими их!), отдавая себе отчет даже в ограничениях самих эмпиризма и рационализма, мы, тем не менее, должны вернуться к эмпиризму и рационализму, как к единственному способу, по крайней мере, приблизиться к истине, и вероятно, как к единственному способу выжить как вид. Мы должны выучить наш урок и затем вернуться к работе!

Как обстоят дела у психологии

Итак, на чем мы стоим сегодня, в первые годы нового тысячелетия?

Фрейдизм постепенно исчезает. Его идеи поглотила общая клиническая психология, где преобладает гуманистическая практика, в основе которой Карл Роджерс и Альберт Эллис находятся в большей мере, чем Зигмунд Фрейд. Школа объектных отношений пытается удержать Фрейда, но на самом деле представляет собой только лишь запоздалое признание гуманистических идей, преобразованных в психоаналитический язык. Аналитическая психология также исчезает. Юнг все еще присутствует в изучении мифологии и символизма, а также в невероятной популярности типологии Майерс-Бриггс. С другой стороны, Адлер был «заново открыт», и его идеи всесторонне интегрированы в гуманистическую и экзистенциальную психологию. То же самое можно сказать и о «неоадлеровских» теоретиках, таких как Карен Хорни и Эрих Фромм.

Ощущение и восприятие – предмет интереса большей части основателей психологии как науки – с годами привлекают все меньше и меньше внимания. Гештальтпсихология по большей части поглотилась мейнстримом и утратила свой статус отдельного подхода. Два ее отпрыска – гуманистическая клиническая психология и сфера социальной психологии, разумеется, живы и здоровы. Гуманистическая психология формирует основу современной клинической практики, особенно в виде эклектического смешения Роджерса и Эллиса (несмотря на их видимую несовместимость!), плюс немного бихевиористских методов, таких как систематическая десенсибилизация.

Социальная психология превратилась в смешение гуманистических проблем и изобретательных экспериментальных исследований. К сожалению, она отвергла свои феноменологические корни и не так уж много есть связного теоретизирования или долгосрочности в плане исследовательских программ. Большая часть социальной психологии – это что-то вроде проверки разрозненных интуитивных гипотез.

Другие дисциплины, такие как психология личности и психология развития, следуют той же схеме, что и социальная психология. Теоретизирование в отношении личности незначительно и наличествует тенденция к количественным исследованиям, почти все из которых посвящены индивидуальным различиям. ПЕТ парадигма – это создание тестов с использованием факторного анализа, несмотря на то, что факторный анализ является весьма подозрительным методом, который вполне может иметь дело скорее со значением слов, чем относиться к конструкциям с реальными психологическими объектами.

Психология развития становится все более применимой, само собой, особенно в отношении образования и воспитания детей. Одно из достижений – направление в уделении внимания всей продолжительности жизни. Это изменение также тесно связано с прикладными областями, в этом случае – с социальной проблемой пожилого населения.

Феноменология как метод стала частью более общего направления, который обычно именуется качественными методами. Эти методы стали популярными в определенных сферах, особенно в образовании и сестринском деле, а также в определенных направлениях, таких как феминизм и мультикультурализм. К сожалению, методы часто скудно используются. По своей природе они гораздо более подвержены предубеждениям, и большую часть исследований в лучшем случае можно считать исследовательскими.

Экзистенциализм слился с гуманизмом, иногда внося свой вклад в его философскую пучину, иногда попросту пополняя его запутанный жаргон. Многие экзистенциалисты и гуманисты погрузились в сферу трансперсональной психологии, исследующей такие вопросы, как измененные состояния сознания и духовный опыт. Хоть здесь и присутствуют законные и ценные исследования, большая их часть – это вид мистицизма нового века под видом психологической науки.

Бихевиоризм, очень похожий на гештальтпсихологию, впитался в основную психологию. Тогда как студенты продолжают запоминать обусловленные парадигмы Павлова и Скиннера, становится все более понятным, что они не особенно полезны для осмысления поведения человека. На деле долговременное влияние оказывают Толман и Бандура. Жесткие бихевиористы переходят к изучению физиологических процессов.

Лично для меня самой разочаровывающей областью психологии была когнитивная психология. Хотя все многообещающе началось с трудов таких психологов, как Ульрик Найссер, и с вклада в направление искусственного интеллекта, похоже, что и Найссер, и исследователи ИИ отказались от этой программы! Найссер считал, что когнитивная психология игнорирует реальность и становится своего рода интеллектуальной игрой. Исследователи ИИ обнаружили, что для того, чтобы превзойти человеческие способности, попросту не обязательно моделировать человеческие когнитивные процессы. Когда компьютер Deep Blue победил гроссмейстера Гарри Каспарова, уверенное пребывание человечества на вершине мироздания, кажется, завершилось.

Один из результатов когнитивной психологии – новый интерес к таким традиционным философским вопросам, как природа сознания. Часто рассматриваемый в качестве «окончательного» вопроса психологии, он вызывал большое волнение на конференциях. Может я один такой, но проблема сознания для меня не является проблемой. Это является проблемой, только если вы настаиваете, вопреки всему, на материализме!

Самая активная сфера психологии сегодня – это физиологическая психология. Во-первых, заметный прогресс в создании карт даже живого, работающего мозга с помощью компьютерной томографии, ПЭТ-сканирования и МРТ скоро приведет к довольно полной картине схемы мозга. Во-вторых, открытие эффективных новых лекарств, воздействующих на синаптические нервы, произвело революцию в клинической психологии. И в-третьих, завершение создания карт человеческого генома предвещает начало гораздо более глубокого понимания связей между генетикой и поведением. С другой стороны, специалисты в области физиологической психологии все больше отождествляют себя со своими коллегами в сфере биологии и медицины, а также дистанцируются от «более мягкой» стороны психологии.

С развитием физиологической психологии связано влияние социобиологии на теорию психологии. Этот подход, часто называемый эволюционной психологией, породил значительное количество интригующих гипотез о происхождении человеческого поведения и о существовании возможных инстинктов, которые ограничивают, если не определяют, нашу природу. К сожалению, данный подход пока мало что привнес в проверку гипотез.

В настоящее время психология является фрагментарной, с особенно большими разногласиями между гуманистической прикладной психологией и крайне редукционистской биологической психологией. Что необходимо, так это объединяющая теория, избегающая застойных крайностей. Она должна быть основана на постмодерном критицизме, но в конечном итоге должна опираться на грубый эмпиризм и строгий рационализм. На самом деле это уже было сделано раньше: Уильям Джеймс сделал это в 1890-х годах, как и Гарднер Мерфи в 1950-х годах. Очевидно, сфера не была готова признать весь глубинный смысл их трудов и трудов им подобных. Возможно, мы окажемся готовыми в следующий раз.

В то же время курсы по истории психологии (какими бы скучными они ни оказались!) занимают важное место в нашем образовании: глядя на вещи со значимой, исторической точки зрения и с точки зрения «вечности», которую мы обретаем, изучая философию, может статься, что прогресс в психологии у нас появится скорее рано чем поздно.

Увидимся в будущем!

— Джордж Бори